Есенин
Путь на Кавказ
В феврале 1924 года второй секретарь ЦК Азербайджана, редактор газеты «Бакинский рабочий» Пётр Иванович Чагин вырвался на недельку в Москву. По делам.
Ах, Москва, ах, Москва, столица! что делаешь ты с командировочным людом? – просто сводишь с ума.
Гомон и щебет птиц, звон трамваев, весёлая ахинея.
Конные экипажи, - цок, цок, цок, - копыта по мостовой, скачут быстрее ветра. Попридержи лошадок, извозчик, куда спешишь, куда несёшься? – не успел ответить, пролетела пролетка.
Блестящий автомобиль промчался молнией, - эгей, прохожий, не зевай, эт-то Москва, – и бибикает в клаксон лихач-шофэр, - посторонись, прохожий, уступи дорогу прогрессу.
Оживление и толчея царствуют улицей. Всюду роскошь витрин, блеск вывесок, - гостиница «Националь», кондитерская Сиу и аптека Винницкого, магазин товарищества парфюмерного производства «Брокар и Ко» в доме Полякова. Ресторан «Яр». Ресторан «Прага». Сразу и не признаешь в этом шикарном заведении тот захудалый трактир, что выиграл в биллиард купец Пётр Тарарыкин в 1896 году, - зеркала, позолота, сияние стосвечовых электрических ламп. Неутомимые оркестранты. Дамы в шляпках и девушки в фильдеперсовых чулках телесного цвета, - ах, Москва, соблазны, соблазны.
Вот и Пётр Иванович…
Вчера, что называется, посидели.
Дело было у Качалова. Собралась богема, партийные функционеры, совслужащие высоких чинов, блестящие московские красавицы – в общем, весь свет.
Пётр Иванович, несколько стесняясь обстановки, стремительно напился и, ощутив в себе непреодолимую тягу к общению, отправился на поиски собеседника. Судьбе угодно было свести его с Сергеем Александровичем Есениным. Молодые люди познакомились и остаток вечера Чагин провел в рассказах, неотрывно держа поэта за лацкан пиджака.
Сергей Александрович, и сам совершенно пьяный, послушно внимал своему новому знакомцу, по-лошадиному мотая головой в такт словам говорливого бакинца, - крепкая мужская дружба завязывалась на глазах.
Утром Петра Ивановича разбудил энергичный стук в дверь.
На пороге гостиничного номера стоял Есенин.
- Простите, но вчера мы, кажется, перепутали с вами калоши.
Путь на Кавказ. Есенин
Вечером того же дня Чагин уезжал домой.
Есенин вызвался проводить его на вокзал.
Уже на перроне, уже обменявшись рукопожатиями и объятиями, сказав друг дружке последние трогательные прощальные слова, Пётр Иванович пригласил поэта в гости:
- А приезжайте-ка вы к нам в Баку, Сергей Александрович. Город покажем, море.
- И Персию покажете? – заинтересовался Есенин.
- Непременно, - заверил Чагин с подножки вагона. - И Персию покажем, и Индию. Приезжайте, Сергей Александрович, ширин-чурек кушать будем, о поэзии говорить.
Щедр на обещания русский человек, поживший на востоке, широк в жестах.
В двадцатых числах сентября того же, 1924-го, года Петра Ивановича ждал сюрприз, - зайдя в редакцию, он обнаружил у себя на столе записку от Есенина: «т. Чагин, я приехал».
Персидские мотивы
Отдохнув с дороги, испробовав изобилия и изысканности бакинского дастархана, насладившись утонченной беседой под журчание фонтанных струй средь южной не по-осеннему пышной зелени и благоухания цветов, в общем сполна вкусив за сутки всех прелестей бакинского гостеприимства, Есенин напомнил Чагину о давешнем обещании показать Персию.
Чагин расплылся широкой азиатской улыбкой:
- Сергей Александрович, дорогой, ну конечно покажем. Сейчас вздремните чуток, а с рассветом в путь.
Петра Ивановича нимало не смущал тот факт, что географически Персия находилась за тридевять земель, к тому же за границей. Да и кого из нас в молодости останавливали такие и тому подобные пустяки, юности не свойственно уныние, она не знает слова «невозможно».
С первыми лучами солнца Чагин поднял московского гостя с постели:
- Пора.
Вышли во двор.
Здесь их ожидал верховой виду совершенно абрекского, в чухе с газырями, в папахе, с кинжалом на поясе, - один из многочисленных приятелей Петра Ивановича, ряженный контрабандистом. На поводу молодец держал ещё одного коня – для Есенина. Сергей Александрович взобрался в седло.
- Ну, с Богом, - по-коммунистически напутствовал их Чагин и нарушители советской границы поехали в Персию.
Они долго петляли узкими горными тропами и мелкие камешки вылетали из-под копыт, осыпаясь в бездонные пропасти, пересекали ручьи с ледяной ледниковой водой, продирались сквозь сплошные заросли кустарниковой акации, колючки рвали одежду, ранили тело...
Наконец, будто из ниоткуда, прямо перед всадниками возникла полуразрушенная сакля.
- Приехали, - хмуро вымолвил проводник, молчавший дотоле всю дорогу, - Персия.
Возглас восторга вырвался у Есенина.
- Т-с-с – его спутник приложил указательный палец к губам и тревожно огляделся вокруг. – Граница.
Оконфузившийся поэт притих.
- У нас три часа, не более, - сурово произнёс абрек.
Сергей Александрович, не мешкая, спешился, сел на отполированный временем валун и стал писать стихи.
Глубокой ночью персы вернулись в Баку.
Наш рассказ будет не полон, если не упомянуть, что маршрут путешествия не отклонялся от города далее, чем на тридцать вёрст.
Что ж, пусть наш рассказ будет не полон.
Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
как у нас в соломенной Рязани.
