Харлем
Батавия и паровоз
Уверен, что услышав слово "Батавия" многие представили себе какие-то пальмы, бананы, тропики и совершенно напрасно, - так назывались Нижние земли во времена оккупации Францией. Дело было в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого столетия... может, помните? Взятие Бастилии, гильотины, революционный террор, энергия масс требовала немедленного выхода. Не откладывая дела в долгий ящик, французы объявили войну Австрии и лично Леопольду II. С мрачным недоумением услышал новость представитель рода Бурбонов, вся его многочисленная родня - почитай, пол-Европы - решили показательно наказать хамов... пару следующих десятилетий не было на материке места, где бы не лилась кровь.
Коль скоро мы рассказываем о Харлеме, то судьба его - как и всей Голландии - была решена в январе 1795 года. Победоносная французская армия, ведомая Пишегрю, вошла в Амстердам; лихой кавалерийской атакой гусары де Винтера без единого выстрела захватили в Ден-Хелдере вмёрзший в лёд нидерландский флот; в ночь на девятнадцатое января Вильгельм V Оранский бежал; какие-то энергичные люди собрали комиссию и осуществили революцию: утром страна проснулась свободной от тирании Дома Оранских.
Лирическое отступление
Свободную от тирании страну назвали Батавией: стремительно пройдя путь от демократии до единоличного правления гранд-пенсионарием, она канула в Лету. "К чему весь этот цирк?", - должно быть, так подумал бывший артиллерист, короновавший сам себя императором, и учредил Королевство Голландия, назначив королём своего младшего брата.
Луи Бонапарт на престоле не засиделся, - в 1810 году Наполеон упразднил голландскую государственность и Нижние земли растворились в чреве гигантской империи. Впрочем, ненадолго... Кто тут помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский Бог? не станем себя изводить поэтическими вопросами, - вояж за Березину империя не пережила: парад русских войск в Париже, башкиры, шарящие в сундуках, пьяные офицеры, шампанское, кабаки, хохот кокоток, "Бистро, Бистро"... это известная история.
Конференция победителей в который раз перекроила границы Европы: на свеженьких пахнущих типографскими красками картах появилось Объединённое королевство Нидерландов, - тот самый случай, когда смешались в кучу кони, люди, католики, протестанты, фабриканты и торгаши, абсолютно неорганичное чреватое взрывом смешение языков, традиций, обычаев... и в 1830 году таки рвануло: произошла Бельгийская революция. Очередная корона свалилась с головы очередного по счёту Виллема; школяры взялись зубрить названия вновь образовавшихся стран; сегодня мы знаем их, как Бельгия, Люксембург, Нидерланды.
А что же Харлем?
Харлем зачах. Промышленная революция (о, господи! опять революция)... новые технологии, основанные на энергии пара, позволили англичанам доминировать на мировых рынках... о! эти ребята мало того, что шагали в ногу с прогрессом, так ещё и флот имели не маленький... говоря без экивоков, британцы хозяйничали на морях, как хотели, - ничтоже сумняшеся они прибрали к рукам все колонии Нидерландов, полностью вытеснили голландцев из традиционных мест сбыта, хоть криком кричи: "Кому шёлковые трусы?", - в ответ пугающее молчание.
Харлем почти обезлюдел. Статистически говоря, к моменту крушения эпохи Наполеона семнадцать тысяч жителей города слонялись без дела по улицам, - без средств к существованию, без надежды, без будущего.
А что же правительство?
Король Объединённого королевства сидел на троне и плевал в потолок... мы погрешим против истины, если будем оценивать деятельность Виллема I в таких уничижительных выражениях. Отнюдь нет. Монарх, крутился, как белка в колесе, учреждая банки, унивирситеты, торговые предприятия. В том же Харлеме по его инициативе основаны три хлопчатобумажные фабрики... выжила только одна, её продукция, имитирующая батик, стала популярной в Конго.
От катастроф и упадка начала девятнадцатого столетия Харлем оправился ближе к середине века. Впрочем, мы и не ждали, что для этого текста нам понадобятся слова "вдруг", "внезапно", "как по мановению волшебной палочки". Мы заготовили совершенно другой лексикон: "труд", "время" и "паровоз".
Паровоз
Где-то в Англии
Паровая машина Ньюкомена уже больше полсотни лет исправно качала воду из шахт на оловянных рудниках Корнуолла, но мало кто из механиков понимал принцип её работы, пока мистер Уатт по просьбе некоего профессора физики из университета в Глазго не взялся починить действующий макет насоса... Мистер Уатт разобрал механизм до винтиков, увидел все его многочисленные недостатки, внёс усовершенствования в конструкцию и - Oh, my God! - человечество получило универсальный паровой двигатель. Хочешь ставь его на самодвижущуюся повозку, хочешь на лодку, прообраз будущего парохода... мистер Ричард Тревитик, к примеру, придумал паровоз.
"Пенидаррен"
Лавры изобретения паровоза могут венчать многие светлые головы, но "Пенидаррен" Тревитика это вам не баловство и эксперименты ради экспериментов: 21 февраля 1804 года его локомотив катил по рельсам и тащил за собой вагонетки (пусть даже само слово "локомотив" прилепится к тяговому средству поезда только через четверть столетия - после легендарных Рейнхильских гонок).
А что же Харлем?
Харлем пас задних. Как и вся Голландия, впрочем. Государственные мужи считали железные дороги неоправданно дорогой инвестицией, - зачем в паровозной топке сжигать миллионы, если в государстве имеется широкая сеть каналов? Грузы возятся, пассажиры ездят... какие вам ещё поезда?
"А вот такие", - сказали дельцы из компании HSM и проложили рельсовый путь от Харлема к Амстердаму. Чух, чух, чух побежали по рельсам составы. Четыре поезда в день отправлялись в столицу строго по расписанию, билет в вагон первого класса стоил 1,20 гульденов, шарабаны были забиты битком. Предприятие имело колоссальный успех. Примеру удачливых коммерсантов последовали многочисленные эпигоны, - бизнесмены, чей нюх пусть и не столь остёр на новации, но уж живую-то копеечку способен учуять. Сегодня Голландия представляет собой образец железнодорожного дела и Харлем, конечно же, не исключение: минута в минуту приходят поезда к перронам, быстрее молнии мчат меж городами Интерсити и Альпен Экспрессы, когда в "Двенадцати друзьях Оушена" заокеанские аферисты прибывают на Amsterdam Centraal Station на самом деле они находятся на платформе железнодорожного вокзала в Харлеме... такое вот кино.
При оформлении страницы использованы фото Anita Lankhuijzen и чьи-то ещё, а также репродукция картины Леона Морель-Фатио с изображением пленения голландского флота в Ден-Хелдере.